Тьма прежних времен - Страница 156

156

— Если я правильно помню, мой принц, — сказал Ахкеймион по-конрийски, — скюльвенды не терпят комплиментов, особенно косвенных. Они считают их немужественными.

Льдисто-голубые глаза варвара тут же уставились на него. У Ахкеймиона дрогнуло нечто внутри — нечто, умеющее распознавать физическую угрозу.

— Кто это? — спросил скюльвенд с сильным акцентом.

— Друз Ахкеймион, — ответил Пройас куда более жестким тоном. — Колдун.

Скюльвенд сплюнул. Ахкеймион не знал, был ли то знак презрения или народный жест, оберегающий от колдовского глаза.

— Однако тебе не к лицу задавать вопросы, — продолжал Пройас. — Мои люди спасли тебя и твоих спутников от нансурцев, и мне ничего не стоит вернуть вас им. Понимаешь?

Варвар пожал плечами.

— Спрашивай, если хочешь.

— Кто ты?

— Я — Найюр урс Скиоата, вождь утемотов.

Ахкеймион мало знал о скюльвендах, но имя утемотов было ему знакомо, как и любому другому адепту Завета. Согласно Снам, Сатгай, король племен, который возглавлял скюльвендов, служивших Не-богу, был утемотом. Что это, еще одно совпадение?

— Утемоты, мой принц, — пробормотал Ахкеймион на ухо Пройасу, — это племя с северной оконечности степи.

Варвар снова ожег его ледяным взглядом.

Пройас кивнул.

— Скажи же мне, Найюр урс Скиоата, почему скюльвендский волк забрался так далеко ради того, чтобы побеседовать с айнритскими собаками?

Скюльвенд отчасти улыбнулся, отчасти оскалился. Ахкеймион понял, что он обладает свойственной варварам надменностью, бездумной уверенностью в том, что суровые обычаи его страны делают его куда сильнее других, более цивилизованных людей. «Мы для него — глупые бабы», — подумал Ахкеймион.

— Я пришел продать свою мудрость и свой меч, — напрямик ответил скюльвенд.

— В качестве наемника? — спросил Пройас. — Не думаю, друг мой. Вот, Ахкеймион мне говорит, что скюльвенды наемниками не бывают.

Ахкеймион попытался выдержать взгляд Найюра. Но не смог.

— Моему племени сильно досталось при Кийуте, — объяснил варвар. — А когда мы вернулись на свои пастбища, нам пришлось еще хуже. Те немногие из моих родичей, что уцелели в битве с нансурцами, были убиты нашими соседями с юга. Наши стада угнали. Наших жен и детей увели в рабство. Утемотов больше нет.

— И что? — спросил Пройас. — Ты надеешься, что твоим племенем станут айнрити? И надеешься, что я в это поверю?

Молчание. Напряженный момент в разговоре двух неукротимых мужей.

— Моя земля отвергла меня. Она лишила меня очага и имущества. И потому я за это отрекаюсь от нее. Неужели в это так трудно поверить?

— Но тогда почему… — начал было Ахкеймион по-конрийски, но Пройас жестом заставил его умолкнуть.

Конрийский принц молча изучал варвара, оценивал его в той нервирующей манере, в какой он неоднократно оценивал при Ахкеймионе других людей: как будто он есть центр всякого суждения. Однако если Найюр урс Скиоата и был выбит из колеи, то этого ничем не выдал.

Пройас шумно выдохнул, как будто придя к рискованному и оттого весомому решению.

— Скажи мне, скюльвенд, что ты знаешь о кианцах?

Ахкеймион открыл было рот, собираясь возразить, но наткнулся на взгляд Ксинема и заколебался. «Не забывай своего места!» — говорил этот взгляд.

— Много и мало, — ответил Найюр.

Ахкеймион знал, что этот ответ — из тех, какие Пройас презирает. Но, с другой стороны, скюльвенд играл в ту же игру, что и сам принц. Пройас хотел выведать, что скюльвенду известно о фаним, не сообщая, много ли ему требуется. Ну и правильно: в противном случае варвар сказал бы ровно то, что он хотел услышать. Однако уклончивый ответ означал, что скюльвенд уловил эту тонкость. А это значит, что он на редкость проницателен. Ахкеймион окинул взглядом изборожденные шрамами руки варвара, пытаясь сосчитать его свазонды. Но тут же сбился.

«Очень многие недооценили этого человека», — подумал он.

— Как насчет войны? — спросил Пройас. — Что ты знаешь о том, как кианцы ведут войну?

— Много.

— Откуда?

— Восемь лет тому назад кианцы вторглись в степь, так же, как и нансурцы, надеясь положить конец нашим набегам на Гедею. Мы встретились с ними в месте, которое называется Зиркирта. И разгромили их. Вот эти все, — варвар провел пальцем вдоль шрамов в нижней части своего правого предплечья, — с той битвы. Вот это — их военачальник, Хасджиннет, сын Скаура, сапатишаха Шайгека.

В его голосе не было гордости. Ахкеймион подумал, что для него война — просто событие, о котором следует рассказать, не особенно отличающееся от рождения жеребенка на его пастбищах.

— Ты убил сына сапатишаха?

— Потом убил, — сказал скюльвенд. — Сперва я заставил его петь.

Несколько присутствующих конрийцев расхохотались, и хотя сам Пройас снизошел лишь до надменной улыбки, Ахкеймион видел, что он в восторге. Несмотря на свои грубые манеры, скюльвенд говорил именно то, что Пройас надеялся услышать.

Однако Ахкеймиона это все не убедило. Откуда им знать, что утемоты действительно уничтожены? И, что куда важнее, какое это имеет отношение к тому, чтобы рисковать своей головой, конечностями и шкурой, пробираясь через Нансурию с целью присоединиться к Священному воинству? Ахкеймион обнаружил, что смотрит через левое плечо скюльвенда на приехавшего с ним норсирайца. На миг они встретились глазами, и Ахкеймион был потрясен его мудрым и печальным взглядом. И ему вдруг подумалось: «Это он… Ответ кроется в нем».

156