Тьма прежних времен - Страница 45

«Для них я — тьма, обрамленная солнцем и небом».

— Всегда приятно принимать у себя заморских сородичей, — сказал он с удивительной решительностью. — Как у вас дела, лорд Кальмемунис?

Палатин Канампуреи вышел вперед и встал перед величественными ступенями, инстинктивно укрывшись в длинной тени Ксерия от слепящего света солнца. Высокий, широкоплечий, палатин представлял собой внушительное зрелище. Маленький рот, которого было почти не видно под бородой, свидетельствовал о вырождении, однако розово-голубому одеянию, в которое был облачен палатин, мог бы позавидовать и сам император. Конрийцы выглядели с этими своими бородами совершенно по-варварски, в особенности среди чисто выбритых элегантных нансурских придворных, но одевались они безупречно.

— Спасибо, неплохо. А как идет война, дядюшка?

Ксерий едва не подскочил на троне. Кто-то ахнул.

— Он не хотел оскорбить вас, о Бог Людей, — поспешно шепнул Скеаос. Конрийские аристократы часто называют более знатных людей «дядюшка». Таков их обычай.

«Да, — подумал Ксерий, — но почему он сразу начал с упоминания о войне? Он хочет меня поддеть?»

— О какой войне вы говорите? О Священной?

Кальмемунис, прищурившись, обвел взглядом то, что ему должно было казаться стеной темных силуэтов вокруг.

— Мне говорили, что ваш племянник, Икурей Конфас, отправился в поход против скюльвендов на севере.

— А! Это не война. Просто карательная экспедиция. На самом деле обычная вылазка по сравнению с грядущей великой войной. Скюльвенды — ничто. Единственные, кто по-настоящему заботит меня, — это кианские фаним. В конце концов, это они, а не скюльвенды оскверняют Святой Шайме.

Слышно ли им, как сосет у него под ложечкой?

Кальмемунис нахмурился.

— Но я слышал, что скюльвенды — грозный народ и что еще никто не одерживал над ними победу в открытом бою.

— Вас ввели в заблуждение… Так скажите мне, палатин, ваше путешествие из Конрии, полагаю, обошлось без неприятных происшествий?

— Ничего такого, о чем стоило бы говорить. Мом благословил нас благоприятной погодой и попутным ветром.

— Его милостью мы странствуем… Скажите, не представилось ли вам случая побеседовать с Пройасом до того, как вы оставили Аокнисс?

Император буквально ощутил, как окаменел стоявший рядом Скеаос. Не прошло и трех часов с тех пор, как главный советник сообщил о том, что между Кальмемунисом и его прославленным родичем существует вражда. Как сообщали источники в Конрии, в прошлом году Пройас велел высечь Кальмемуниса за проявленное во время битвы при Паремти неблагочестие.

— С Пройасом?

Ксерий улыбнулся.

— Ну да. С вашим кузеном. Наследным принцем.

Малоротое лицо помрачнело.

— Нет. Мы с ним не беседовали.

— Но мне казалось, что Майтанет поручил ему возглавить все войска Конрии в Священной войне…

— Вас ввели в заблуждение.

Ксерий хмыкнул про себя. Он понял, что этот человек глуп. Ксерий часто задавался вопросом, не в этом ли состоит истинное предназначение джнана: быстро отделять зерна от плевел. Теперь он точно знал, что палатин Канампуреи относится к плевелам.

— Да нет, — сказал Ксерий. — Не думаю.

Несколько спутников Кальмемуниса на это нахмурились, один коренастый офицер по правую руку от него даже открыл было рот — но все промолчали. Очевидно, для них разумнее было не указывать на то, что их господин действительно может чего-то не знать.

— Мы с Пройасом… — начал было Кальмемунис и запнулся — видимо, на середине фразы сообразил, что сболтнул лишнее. И растерянно разинул маленький рот.

«О, да это же настоящий уникум! Всем дуракам дурак!»

Ксерий небрежно махнул рукой и увидел, как ее тень порхнула по людям палатина. На пальцы упали теплые лучи солнца.

— Ну, довольно о Пройасе!

— Вот именно, — буркнул Кальмемунис.

Ксерий был уверен, что позднее Скеаос найдет какой-нибудь хитрый, присущий рабу способ пристыдить его за то, что он помянул Пройаса. А тот факт, что палатин оскорбил его первым, разумеется, не считается. С точки зрения Скеаоса, им полагалось соблазнять, а не защищаться. Ксерий был убежден, что неблагодарный старый мерзавец скоро сделается так же невыносим, как и мать. Неважно. Император-то он!

— Припасы… — шепнул Скеаос.

— Разумеется, вам и вашим войскам предоставят все необходимые припасы, — продолжал Ксерий. — А дабы обеспечить вам условия проживания, достойные вашего ранга, я предоставлю в ваше распоряжение близлежащую виллу.

Он обернулся к главному советнику.

— Скеаос, не будешь ли ты так любезен показать палатину наш договор?

Скеаос щелкнул пальцами, и из-за занавеси по правую сторону от возвышения выбрался необъятный евнух, который нес бронзовый пюпитр. Следом за ним шел второй, и на его ластоподобных руках покоился, точно священная реликвия, длинный пергаментный свиток. Кальмемунис ошеломленно отступил от возвышения, когда первый евнух поставил пюпитр перед ним. Второй несколько замешкался со свитком — небрежность, которая не останется безнаказанной, — потом наконец аккуратно развернул его на наклонной бронзовой доске. И оба скромно отступили назад, чтобы не мешать палатину.

Конриец недоумевающе прищурился на Ксерия, потом наклонился, изучая пергамент.

Миновало несколько мгновений. Наконец Ксерий спросил:

— Вы читаете по-шейски?

Кальмемунис злобно взглянул на него исподлобья.

«Надо быть осторожнее», — понял Ксерий. Мало кто может быть более непредсказуемым, чем люди глупые и в то же время обидчивые.