Тьма прежних времен - Страница 62

Что же это означает?

Балайт тоже призадумался.

— Он обречен, — сказал воин, качая головой. — Теперь его не спасут и сами боги!

И тогда Найюр понял. И дыхание заледенело у него в груди. Пылкая ярость кровопролития покинула тело; теперь он чувствовал лишь боль от ран да жуткую пустоту, разверзнутую словами Баннута.

— Нам нужно бежать.

Балайт уставился на него с изумлением и презрением.

— Что нам нужно?!

— Лучники с хорами… Конфас знает, что мы ставим их позади центра. Они либо перебиты, либо он прогнал их с поля битвы. Так или иначе, мы…

И тут он заметил первые вспышки дьявольского света. Слишком поздно!

— Школа, Балайт! Конфас привел с собой школу!

В самом сердце долины, от пехотных фаланг, которые торопливо строились, готовясь встретить Окная Одноглазого и его мунуатов, медленно шли по меньшей мере два десятка фигур в черных одеяниях, неторопливо взбираясь в небо. Адепты. Колдуны Имперского Сайка. Еще несколько рассеялись по долине. Эти уже затянули свои таинственные напевы, выжигая землю и скюльвендов мерцающим пламенем. Натиск мунуатов обернулся лавиной пылающих людей и коней.

Найюр долго не мог шевельнуться. Он не отрываясь смотрел, как падают наземь всадники, очутившиеся в сердце золотых костров. Он видел, как яркие вспышки разметают людей, точно солому. Он видел, как солнца валятся с неба на полыхающую землю. Воздух сотрясали раскаты колдовского грома.

— Ловушка… — пробормотал он. — Вся битва была лишь приманкой, рассчитанной на то, чтобы оставить нас без хор!

Но у Найюра была своя хора — наследство от покойного отца. Онемевшими пальцами трясущихся от усталости рук он вытащил железный шарик из-под доспеха и крепко стиснул его в ладони.

На волне клубящегося дыма и пыли плыл в их сторону адепт. Он остановился, паря над ними на высоте макушки дерева. Его черное шелковое одеяние развевалось на горном ветру, и золотая оторочка извивалась, точно змея в воде. Вот глаза и рот полыхнули белым светом. Залп стрел рассыпался пеплом, ударившись о шаровидный оберег. С ладоней адепта угрожающе взмыл призрак драконьей головы. Найюр отчетливо увидел блестящую чешую и глаза, точно круглые капли кровавой воды.

Величественная голова опустилась.

Найюр обернулся к Балайту, крикнул:

— Беги!

Клыкастая пасть распахнулась и плюнула ослепительным пламенем.

Клацнули зубы. Зашипела опаленная кожа. Но Найюр ничего не почувствовал — только волну тепла от горящего Балайта. Раздался короткий вопль, треск лопающихся костей и кишок.

Потом пена солнечно-яркого пламени схлынула. Очумевший Найюр обнаружил, что стоит один посередине выжженной пустоши. Рядом догорали Балайт и остальные утемоты, шипя, точно свинина на вертеле. Пахло гарью и жареным салом.

«Все умерли…»

Могучий крик сотряс воздух, и сквозь завесу дыма и бегущих скюльвендов Найюр увидел ряды окровавленных нансурских пехотинцев, несущихся к нему по склону.

Чей-то чужой голос шепнул: «Измерению нет конца…»

Найюр бросился бежать, перепрыгивая трупы, спеша, как и другие, к темной линии реки. Он споткнулся о древко стрелы, вонзившейся в землю, и катился кубарем, пока не уткнулся в убитую лошадь. Снова поднялся на ноги, упираясь руками в нагретый на солнце бок, и устремился дальше. Обогнул молодого воина, который хромал вперед, не обращая внимания на стрелу, застрявшую в бедре, потом еще одного, который упал на колени и плевался кровью. Потом мимо проскакала кучка утемотов на лошадях. Впереди всех мчался Юрсалка. Найюр окликнул его по имени, Юрсалка мимоходом взглянул на него, но не остановился. Найюр выругался и продолжал бежать. В ушах гремело. После каждого вдоха приходилось отплевываться. Он видел впереди, на берегу, сотни воинов. Кто-то торопливо срывал с себя доспехи, чтобы пуститься вплавь, другие мчались на юг, к быстрине, где должно быть помельче. Юрсалка и его спутники-утемоты стоптали тех, кто собирался плыть, и кинулись с обрыва прямо в реку. Много коней потонуло в водоворотах, утянув за собой и всадников, но нескольким все же удалось выбраться на тот берег. Земля пошла под уклон, и Найюр ускорил бег, мчась вниз длинными скачками. Перемахнул еще одну убитую лошадь, с размаху проломился через колышущиеся на ветру заросли ивняка. Заметил справа отряд имперских кидрухилей, разворачивающихся на склоне и стремительно скачущих навстречу беглецам. Спотыкаясь, миновал узкий глинистый пляжик и наконец оказался в толпе соплеменников. Растолкал всех, пробираясь к илистому берегу.

Увидел, как Юрсалка сквозь тростники поднимается с конем на тот берег. Его ждали еще с десяток утемотов. Их кони испуганно храпели и взбрыкивали.

— Утемоты! — взревел Найюр, и они каким-то образом расслышали его сквозь гвалт. Двое указали в его направлении.

Но Юрсалка заорал на них, колотя по воздуху раскрытой ладонью. И те с каменными лицами развернули коней и унеслись на юго-запад вместе с Юрсалкой.

Найюр плюнул им вслед, вытащил нож и стал резать ремни доспеха. Дважды едва не свалился в воду. Испуганные крики становились все громче — топот копыт приближался. Найюр услышал треск копий и визг лошадей. Он принялся отчаянно тыкать ножом в сплетенные из кишок шнурки доспеха. На него обрушилось несколько тел, и Найюр пошатнулся. Он успел заметить всадника-кидрухиля, черный силуэт на фоне яркого солнца, сорвал доспех, повернулся к Кийуту. Что-то взорвалось в голове, горячая кровь хлынула в глаза. Найюр упал на колени. Истоптанная земля ударила ему в лицо.