Тьма прежних времен - Страница 160

160

Невзирая на такие мимолетные наставления, Ахкеймион обнаружил, что поведение этого человека и его манера вести беседу не имеют ничего общего с навязчивостью и безапелляционностью. Их разговор был свободен от того неуловимого соперничества, которое обычно витает в воздухе во время мужских разговоров, точно запах, иногда приятный, но чаще противный. Благодаря этому их беседа походила скорее на путешествие. Иногда они смеялись, иногда умолкали под впечатлением серьезности обсуждаемой темы. И эти моменты были словно остановки в пути, маленькие убежища, по которым отмеряют путь большого паломничества.

Ахкеймион осознал, что этот человек вовсе не стремится в чем-то его убедить. Разумеется, были вещи, которые он хотел ему показать, сведения, какими надеялся поделиться, но все это подавалось в рамках общего взаимопонимания. «Давай будем вместе воспринимать вещи сами по себе. Давай получше узнаем друг друга».

Прежде чем прийти к этому костру, Ахкеймион готовился отнестись с большим подозрением ко всему, что скажет этот человек, и даже с ходу отвергнуть большую часть его рассказов. На Древнем Севере обитали ныне бесчисленные полчища шранков, его великие города: Трайсе, Сауглиш, Миклы, Кельмеол и другие, — представляли собой опустошенные руины, уже две тысячи лет как безжизненные. А там, где бродят шранки, ни одному человеку не пройти. Древний Север оставался для Завета загадкой. Неразрешимой загадкой. И Атритау был лишь одиноким маячком во тьме, хрупким огоньком в седой, огромной тени Голготтерата. Последней искрой, сбереженной от темного сердца Консульта.

Много веков тому назад, когда Консульт еще выступал против Завета открыто, Атьерс держал в Атритау свое представительство. Однако это представительство не давало о себе знать уже сотни лет, канув в небытие незадолго до того, как и сам Консульт ушел в тень. Завет периодически отправлял на север разведывательные экспедиции, но они неизменно терпели крах: их либо заворачивали на полпути галеоты, которые очень ревниво берегли свою монополию на северный караванный путь, либо они пропадали на бескрайних равнинах Истиули, и никто их больше не видел.

В результате Завету об Атритау было известно очень мало — только то, что удавалось вытянуть из отважных торговцев, которые благополучно преодолевали дальнее путешествие из Галеота в Атритау и обратно. Поэтому Ахкеймион понимал, что ему придется всецело положиться на слова Келлхуса. У него нет возможности выяснить, правду ли тот говорит, он даже никогда не узнает, действительно ли Келлхус — князь.

И Анасуримбор Келлхус умел повелевать душами тех, кто его окружал. Беседуя с ним, Ахкеймион обнаружил, что приходит к выводам, которых сам почти наверняка бы не сделал, узнает ответы на вопросы, которые даже не осмеливался задать — как будто его собственная душа ожила и раскрылась. Согласно комментариям, именно таким человеком был философ Айенсис. А разве мог такой человек, как Айенсис, лгать? Келлхус как будто бы сам был живым откровением. Образцом Истины.

Ахкеймион обнаружил, что уже доверяет ему — доверяет, невзирая на тысячелетние подозрения.

Было уже поздно, костер еле теплился, угрожая затухнуть. Серве, которая почти все время молчала, уснула, положив голову на колени Келлхусу. Лицо спящей девушки расшевелило в Ахкеймионе смутное чувство одиночества.

— Ты ее любишь? — спросил Ахкеймион.

Келлхус грустно улыбнулся.

— Да… Я нуждаюсь в ней.

— Знаешь, она тебя чтит, как Бога. Я это вижу по тому, как она на тебя смотрит.

Но это, похоже, только опечалило Келлхуса. Лицо его помрачнело.

— Я знаю, — ответил он, помолчав. — Она почему-то видит во мне нечто большее, чем я есть… Да и другие тоже.

— Быть может, — сказал Ахкеймион с улыбкой, которая почему-то ему самому показалась фальшивой, — они знают что-то, чего ты не знаешь?

Келлхус пожал плечами.

— Быть может.

И серьезно посмотрел на Ахкеймиона. Потом страдальческим голосом добавил:

— Какая насмешка судьбы, не правда ли?

— В чем?

— Вот ты владеешь уникальными знаниями, но тебе никто не верит, а я ничем не владею, однако все твердо уверены, будто я обладаю некими уникальными знаниями.

Но Ахкеймион думал только об одном: «Но ты-то мне веришь?»

— Что ты имеешь в виду? — спросил он.

Келлхус посмотрел на него задумчиво.

— Сегодня вечером один человек упал передо мной на колени и поцеловал подол моей одежды.

Он расхохотался, как будто его до сих пор удивлял этот дурацкий поступок.

— Это из-за твоего сна, — ответил Ахкеймион будничным тоном. — Он думает, что тебя ведут боги.

— Ни в чем, кроме этого сна, они меня не направляли, уверяю тебя.

Ахкеймион усомнился в этом, и на миг ему сделалось страшно. «Кто же этот человек?»

Некоторое время они сидели молча. Откуда-то из лагеря донеслись крики. Пьяные.

— Собака! — ревел кто-то. — Собака!

— Знаешь, я тебе верю, — сказал наконец Келлхус.

Сердце у Ахкеймиона встрепенулось, но он ничего не ответил.

— Я верю в миссию вашей школы.

Теперь настала очередь Ахкеймиона пожать плечами.

— Ну вот, значит, вас уже двое.

Келлхус усмехнулся.

— А можно поинтересоваться, кто второй?

— Женщина. Эсменет. Проститутка, с которой я встречался время от времени.

Сказав это, Ахкеймион невольно бросил взгляд на Серве. «Не такая красивая, как эта женщина, но все-таки очень красивая».

Келлхус пристально следил за ним.

160