Тьма прежних времен - Страница 38

И только тогда, когда солнце начало припекать ее лицо и голое колено, она наконец услышала стук в дверь. Она стрелой пронеслась через комнату, распахнула дверь — на пороге стоял растрепанный колдун.

— Акка! — вскричала она, и слезы хлынули у нее из глаз.

Он посмотрел на нее, на пустую кровать и признался, что заснул у нее под дверью. И тогда Эсменет поняла, что действительно любит его.

Странный это был брак — если это вообще можно назвать браком. Союз отверженных, скрепленный молчаливыми обетами. Колдун и шлюха. Возможно, от подобного союза следует ожидать некоторого безрассудства: ведь эта странная вещь, «любовь», становится тем глубже, чем сильнее презирают тебя окружающие.

Эсменет обняла себя за плечи, смерила Ахкеймиона взглядом и раздраженно вздохнула.

— Что? — устало спросила она. — Что тебе кажется сложным, Акка?

Ахкеймион обиженно отвернулся и ничего не сказал.

Узнав про медника, он пришел в ярость. Он схватил Эсменет за руку и потащил с собой. Они обошли несколько мастерских, и везде он спрашивал, не узнает ли она этого человека. И хотя Эсменет протестовала, объясняла, что подобные происшествия — просто издержки ее ремесла: мало ли кто явится с улицы! — однако в глубине души она была в восторге и втайне надеялась, что Ахкеймион испепелит мерзавца. Быть может, впервые за время их знакомства она осознала, что Ахкеймион может это сделать и ему уже случалось делать такое.

Однако того медника они так и не нашли.

Эсменет подозревала, что Ахкеймион продолжает рыскать по мастерским, разыскивая человека, который подходит под ее описание. И она не сомневалась, что если Ахкеймион его отыщет, то убьет. Он несколько раз упоминал о меднике уже спустя много времени после этого инцидента, и, хотя Ахкеймион делал вид, что хочет лишь оказать ей услугу, Эсменет подозревала, что на самом деле он — хотя бы в глубине души — мечтает убить всех ее клиентов.

— Зачем ты тут торчишь, Ахкеймион? — спросила она. В ее голосе звучала легкая враждебность.

Он гневно воззрился на нее, и его безмолвный вопрос был ясен: «Зачем ты по-прежнему спишь с ними, Эсми? Почему ты непременно желаешь оставаться шлюхой теперь, когда я здесь, с тобой?»

«Потому что рано или поздно ты от меня уйдешь, Акка… А мужчины, которые меня кормят, за это время найдут себе других шлюх».

Но он не успел ничего сказать: в дверь робко постучали.

— Я ухожу, — сказал Ахкеймион и встал.

Ее пронзил ужас.

— Когда вернешься? — спросила она, стараясь не выдавать своего отчаяния.

— Потом, — сказал он. — После…

Он протянул ей одеяло, Эсменет судорожно его стиснула. В последнее время она все хватала чересчур сильно, как будто желая раздавить, точно стекло. Она смотрела, как Ахкеймион подошел к двери.

— Инрау! — сказал Ахкеймион. — Что ты тут делаешь?

— Я узнал очень важные сведения! — ответил запыхавшийся молодой человек.

— Входи, входи! — сказал Ахкеймион, провожая жреца к табурету.

— Боюсь, я был недостаточно осмотрителен, — сказал Инрау, стараясь не смотреть в глаза ни Ахкеймиону, ни Эсменет. — Возможно, за мной следят.

Ахкеймион некоторое время пристально глядел на него, потом пожал плечами.

— Даже если и следят, это неважно. Жрецы часто бывают у проституток.

— Это правда, Эсменет? — спросил Инрау с нервным смешком.

Эсменет видела, что ее присутствие смущает Инрау, и, как многие добродушные люди, тот пытался скрыть смущение натянутыми шутками.

— Они в этом смысле ничем не отличаются от колдунов, — усмехнулась она.

Ахкеймион взглянул на нее с притворным негодованием, и Инрау нервно рассмеялся.

— Ну, рассказывай, — сказал Ахкеймион. Он улыбался, но взгляд его оставался серьезным. — Что же ты узнал?

Лицо Инрау на миг сделалось по-детски сосредоточенным. Юноша был темноволос, худощав, чисто выбрит, с большими карими глазами и девичьими губами. Эсменет подумалось, что он обладает обаятельной уязвимостью молодого человека, оказавшегося в тени тяжких молотов мира сего. Шлюхи ценят таких парнишек, и не только потому, что те платят вдвое: не только за удовольствие, но еще вдобавок и за причиненный ущерб. Они, кроме этого, дают еще и иное вознаграждение. Таких мужчин можно спокойно любить — как мать любит нежного сына.

«Я могу тебе сказать, отчего ты так боишься за него, Акка».

Инрау глубоко вздохнул и выпалил:

— Багряные Шпили согласились присоединиться к Священному воинству!

Ахкеймион нахмурил брови.

— Это только слух, или?..

— Наверно, только слух… — Инрау помолчал. — Но мне это сказал Оратэ из коллегии лютимов. Я подозреваю, что Майтанет предложил им это давно. И в доказательство того, что это не шутка, он отправил в Каритусаль шесть Безделушек — как знак доброй воли. Поскольку распределение хор идет через лютимов, Майтанету пришлось объясняться с ними.

— Значит, это правда?

— Это правда.

Инрау взглянул на него, как голодный человек, нашедший заморскую монету, глядит на менялу. «Дорого ли это стоит?»

— Великолепно. Великолепно. Это действительно важная новость.

Восторг Инрау был столь заразителен, что Эсменет сама невольно улыбнулась вместе с ним.

— Ты молодец, Инрау, — сказала она.

— Да, действительно, — добавил Ахкеймион. — Багряные Шпили, Эсми — это самая могущественная школа Трех Морей. Со времен последней Войны магов они правят Верхним Айноном…

Продолжать он не мог — очевидно, в голове у него теснилось слишком много вопросов. Ахкеймион всегда имел привычку давать ненужные объяснения — можно подумать, она не знает, кто такие Багряные Шпили! Но Эсменет прощала ему это. В каком-то смысле эти объяснения демонстрировали его желание включить ее в свою жизнь, в круг своих интересов. В этом, как и во многом другом, Ахкеймион был совсем не похож на других мужчин.